Автор – Владислав Сократович Голенецкий - более сорока лет занимается инженерной биолокацией и даже является соавтором пионерского патента в этой области. По его рекомендациям сделаны сотни колодцев и скважин в садоводствах Ленинградской области
Все петербуржцы знают о «Левашовской пустоши», где на территории Ржевского полигоны до войны было расстреляно до 50 тысяч «врагов народа». Но почти ничего не известно о ещё одном тайном захоронении прямо на противоположном берегу Финского залива - между деревнями Липово и Ручьи. Здесь тоже расстреливали в годы войны, как реальных врагов – диверсантов, дезертиров и мародёров, так и ни в чём не повинных финнов, скрывавшихся от поголовного выселения в 1941-42 годах. По сохранившимся документам только войсками НКВД и 1-й погранзаставой, находившейся в Ручьях, за год было ликвидировано 776 человек. А судя по размерам траншей на снимках из космоса, тут лежат упокоенными не по-христиански тысячи человек…
Сейчас здесь шумит лес, сосновоборцы собирают в нём грибы, и только экстрасенсы ощущают здесь присутствие негативного излучения. Рядом расположены два садоводства, а местные власти собираются возвести здесь новый городской микрорайон. Проект уже 2 раза выставлялся на общественные слушания и 2 раза с них снимался.
И, видимо, неспроста. Делать этого ни в коем случае нельзя, так как в тайном могильнике захоронены не только напрасно и невинно убиенные.
В 60-е годы между деревнями Липово и Ручьи намечалось строительство института физики атмосферы. По ходу изысканий были пробиты шурфы, в которых на небольшой глубине обнаружились где 2, а где и 3 слоя костей, залитых известью и пересыпанных желтоватой от серы землёй. По воспоминаниям строителей, тогда всё остановили, были сделаны необходимые экспертизы и запросы. Говорят, что даже был обнаружен приказ по Ленинградскому военному округу о запрете проведения каких-либо работ в этом месте. В результате строительство НИИЭФА было перенесено в район железнодорожной станции Калище. Его развалины до сих пор являются излюбленным местом вылазок местных сталкеров.
Позже, когда в этих местах появились огородники и стали копать колодцы, сообщения о загадочных захоронениях стали учащаться.
Дальше – хуже. В некоторых колодцах стал выделяться так называемый «болотный газ», но почему-то со странным чесночным запахом. Рассказывают, что один из хозяев не захотел закапывать такой колодец и использовал воду только для полива огорода – так через год он умер от рака лёгких.
Характерный чесночный запах имеет боевой отравляющий газ иприт, находившийся на вооружении Красной Армии в военные и довоенные годы.
По рассказам немногих старожилов, в 1941-42 годах в данном районе размещалась рота огнемётчиков. У них было даже три «огнемётных танка». А огнемётное оружие, как известно, имело двойное применение – оно могло использоваться и для выбрасывания отравляющих газов.
При отступлении наших войск в 1941 году в первую очередь эвакуировалось именно химическое оружие. Только из Белорусского военного округа могло быть вывезено до 550 тонн иприта и до 77 тысяч отравляющих шашек. В то же время собственные запасы Ленинградского военного округа составляли более 88 тонн иприта и 43 тысяч отравляющих шашек. Огромные количество опасных боеприпасов было вывезено морским караваном из Таллинна.
Кронштадт постоянно бомбили. Химоружие стало представляли реальную опасность для собственных войск, и было решено перебазировать его в леса на южном берег Финского залива. Ближайшим удобным причалом на материке оказался пирс Ручьёвского рыболовецкого колхоза. Так окрестные леса стали крупнейшим арсеналом химоружия Красной Армии в годы великой отечественной войны. Его наличие не позволило немцам применить собственное химоружие при осаде Ленинграда - историкам известен запрос Гитлера по этому поводу. При прорыве блокады были захвачен колоссальный арсенал химических боеприпасов Вермахта в Копорье.
Иприт имеет свойство разъедать металлическую тару, поэтому мины и снаряды должны были снаряжаться им непосредственно перед применением. И если до войны при протечках эта ядовитая жидкость просто переливалась в новые бочки или цистерны, то в условиях блокады это стало невозможным. По существовавшей тогда в армии инструкции при утилизации иприт необходимо было выливать в траншеи и сжигать в керосинобензиновой смеси, которой не было в необходимом количестве в осаждённом городе.
Поэтому поступали просто: в траншеи насыпали негашеную известь, вывезенную при эвакуации завода в Изваре, по краю ставили протёкшие бочки с ипритом и простреливали их из винтовок. В кипевшую от соприкосновения с ипритом известь сбрасывались замёрзшие трупы расстрелянных. По законам военного времени с задержанными особо не церемонились - кто будет их кормить и рыть им отдельные могилы лютой и голодной зимой 1941-42 года? Для захоронения использовали готовы осушительные канавы.
Видимо, не весь иприт прореагировал с известью при низких температурах. Он ушёл в небольшие тектонические разломы и водоносные слои, которых в балтийском глинте в данном районе больше десятка. Без контакта с кислородом между слоями глины иприт может храниться десятки и, наверное, даже сотни лет. А куда и на какое расстояние он протёк – это одному не Богу известно…
Захоронение протёкшего советского и трофейного химоружия в наших краях продолжалось вплоть до 60-х годов прошлого века (в частности, в Калищенском озере). В 1991 году в газете «Комсомольская правда» появилась статья «Будни болотных затоплений». Вот отрывок из неё с рассказом участника тех событий:
"Летом 1960 года в 40 км от Ленинграда и близ Копорья химические авиабомбы хранились под сгнившими брезентовыми тентами посреди леса и занимали площадь в 4 квадратных километра. Утечку смертоносных ядов предотвращали с большим трудом. Так у деревни Лопухинка в болотах вырыли траншеи, выделили взвод, чтобы разогнать местных и городских, которые собирали морошку и клюкву. В траншеи ставили бомбы и давали по ним ружейный залп: в 50 кг - две пули, в 100 кг - пять. "Готовые" бомбы ручным домкратом валили в траншеи, заполненные болотной жижей. Через два дня дырявые болванки увозили в металлолом. Когда оцепление сняли, военные оградили страшное место щитами с надписью "Стой! Опасная зона". Продержались щиты всего один день - местные растащили их на растопку. И снова ходили на болота по клюкву. И травились, и помирали".
К сожалению, все материалы по захоронению химического оружия в СССР до сих пор засекречены. На собственные изыскания у мэрии Соснового Бора просто нет денег, да и непонятно, под какую статью расходов их подвести, даже если бы они и нашлись… На мой взгляд, производить вообще какие-либо земляные работы, а тем более, строить городской микрорайон в Липово – это брать себе грех на душу. А при наших ветрах выход на поверхность даже небольшого количества иприта вблизи 9 ядерных реакторов и 3 хранилищ ядерных отходов грозит катастрофой не только Сосновому Бору и С.Петербургу, но всей Европе!
Необходимо просто отдать огородникам эту государственную пока ещё землю под садоводческие участки с обременением в виде запрета на копку колодцев и глубоких фундаментов для своих домов.
В статье использованы материалы из трёхтомника Л.А.Фёдорова «Химическое вооружение – война с собственным народом» и Бюллетеня «Союза за химическую безопасность".
* Сосновоборский Репортер * 
